Пролетая мимо одного из дорожных указателей, он успел заметить слово «Москва» и даже узнать знакомые силуэты Кремля, но сила влекла его дальше, и внезапно шлёпнула его в самый центр лужи в одном из дворов какого-то маленького города с высокими дымящими трубами и горами мусора на горизонте.

Отряхиваясь и поднимаясь из лужи, Макрон не слишком понимал, куда он попал – где та самая Россия, которую он видел на приёмах в Кремле и по телевизору, где роботы, где вальсы Шуберта, где хруст французской булки, где свежайшие устрицы с лимоном? Под низким серым небом стояли почерневшие деревянные бараки, из открытых дверей подъездов которых тянуло сыростью и тленом, а во дворах на глинистой земле, поросшей клочковатой сухой травой, стояли какие-то ржавые и очень старые автомобили. Рядом с автомобилями можно было увидеть валяющиеся на остатках детской площадки пустые бутылки, разбросанные внутри вдавленных в глину следов какой-то гигантской тяжёлой техники – таких, слово во дворе разворачивался танк.

Шлёпая белыми французскими тапочками по чёрным маслянистым лужам, в одной из которых валялся, словно грязная тряпка, мокрый трупик кошки, Макрон потянул на себя держащуюся на одном гвозде ручку подъездной двери – которая открылась, как-то завалившись на бок. Стараясь не обращать внимание тут же окруживший его запах, обалдевший Эммануэль смотрел на исписанные наскальными надписями стены, на дранку под облупленной штукатуркой, на клочья пыльной паутины под чёрным потолком и на почтовые ящики, покорёженные какой-то неведомой и страшной силой. За одной из дверей раздавались глухие удары кухонной драки, происходившей под шум телевизора – и Макрон поспешил по лестнице выше.

Между этажами его привлекла валяющаяся на полу книжка под названием «Француз-попаданец. Служба не дружба, а учить и французов нужно». Макрон поднял книжку и, открыв её где-то на середине, начал читать: «… а вот если поймаете лягушатника какого, так того сразу в лагерь за шпионаж, тут и суд никакой не нужен». Дальше в книге был помещён портрет Сталина, а ещё дальше – рисунки с виселицами и расстрельными рвами, подписанные «вот что будет с врагами народа». Долистав до картинки, на которой сотрудники НКВД пробивали молотками головы вывозимым из концлагеря мёрзлым трупам, Макрон вдруг выронил книжку и схватился рукой за перила – от всего увиденного и прочитанного его стало рвать чем-то зелёным на деревянные ступеньки потёртой лестницы.

Одна из дверей на площадке резко открылась, и на пороге вырос силуэт грузной женщины в чалме из махрового полотенца и в халате с восточными узорами, прекрасно сочетающимися с висевшим за спиной женщины настенным ковром. «Ты что это тут гадишь, охальник?» — набросилась на Макрона женщина, стараясь перекричать шум телевизора за спиной. «Вчерась только подмывала, а он тут свои помои мне под дверь стругает! Вассся!» И вдруг весь подъезд наполнился хлопаньем дверей – из-за каждой выскакивал одетый во вьетнамские тапки, штаны «адидас» и растянутую тельняшку Вася – но Макрон не стал дожидаться развязки и, собравшись, из последних сил бросился по скрипучей лестнице прочь из подъезда. Оставив шарф где-то на обломанных перилах, зацепившись тапочкой за порог на выходе, Макрон полетел прямо в тёмную лужу и… проснулся.

Вокруг был привычный уют и тепло парижской квартиры, за узорчатыми решетками французских балконов мягко шумел сад, из пекарни поблизости доносился аромат только что приготовленных круассанов, и в утренних лучах рассвета на велодорожки выходили первые велосипедисты.

Как только окончательно проснусь, надо будет позвонить и рассказать свой сон другу Володе – подумал Макрон – приснится ж такое!