Время относительного безделия закончено – население должно искать себе подножный корм (детей обеспечили самым минимумом необходимого, радуйтесь и этому) и в меру возможностей поднимать экономику. При этом ни на что другое «новые крепостные» не должны отвлекаться, а изменившаяся ситуация должна быть как можно быстрее закреплена так, чтобы ее невозможно было оспорить.

Для этого предпринимаются три основные меры.

Во-первых, это оперативное проведение голосования по Конституции. Хотя некоторых шутов выпустили проверить реакцию общества на идею отмены псевдореферендума, это скорее было сделано для того, чтобы народ понял: всё и так решено, поэтому всё равно лучше сходить проголосовать и не пытаться кому-то что-то доказывать. Сначала в июне раздадим детские пособия, проведём парад Победы, потом проголосуем за Конституцию, а после этого, вероятно, можно будет и рубль «отпускать» в свободное плавание, и ФНБ раздавать в поддержку «национальных чемпионов», и постепенно начинать собирать отсроченные на полгода налоги. Основный закон будет вполне монархическим, при этом одобренным народом, тут ничего не изменить.

Во-вторых, это фактическая отмена выборов. Тут Кремль зашёл с двух сторон. С одной он ограничил с особым цинизмом права выдвигаться на выборные должности тех, кто когда-то подвергался разного рода задержаниям и арестам за митинговую активность – а т.к. на многих мероприятиях несогласных брали практически всех, то «несистемная оппозиция» лишена любого шанса на выдвижение. Но чтобы всё было наверняка, введена система голосования он-лайн и по почте. Это в стране, где базы данных продаются «за недорого» (к тому же именно сейчас они аккумулированы на далёких серверах в связи с оформлением миллионов QR-кодов), а сайт госуслуг «ложится» не то чтобы от голосования десятков миллионов людей, но от попытки оформить 500 тысяч заявок на детские пособия.

В-третьих, что тоже нельзя сбрасывать со счетов – это фактическое закрытие границ. Хотя большинство развитых стран относительно уверенно приходит в себя после весенних эпидемических пиков, для россиян границы будут открыты не скоро (а если будут, то только для тех из них, кто имеет виды на жительство и вторые паспорта, которые по понятным причинам не все выезжающие захотят «светить» в Шереметьево). Следовательно, почти наверняка на довольно продолжительный срок (скажем, до конца этого года, а может и дольше) россияне лишатся не только права на труд и избирательных прав, но и права на свободу передвижения.

При этом все три радикальные перемены осуществляются таким образом, что граждане безусловно лишаются любой возможности изменить сложившееся положение вещей. За время «самоизоляции» создана система контроля передвижения и мониторинга людей через камеры наблюдения и номера мобильных телефонов. Доступность персональных данных и личных писем в российских социальных сетях известна давно. Теперь любой результат выборов – в том числе и президентских, когда бы они ни состоялись – можно объявить даже не открывая избирательных урн. И деться из этого рая некуда. Обещал президент что россияне, как мученики, все будут в раю – вот, считай что домучились.

Между тем такая ситуация кажется мне крайне опасной. Многие политологи любят рассуждать о каком-то «путинском консенсусе», в рамках которого колбаса обменивалась на свободу. Однако это не вполне верно. «Договор» между народом и властью состоял не только в этом – он основывался на готовности людей отдать власть Кремлю de facto в обмен на иллюзию народовластия de jure. Закон был строг, но его можно было иногда проигнорировать, иногда оспорить, а если не получалось – то просто уехать. Выход во внутренней или внешней эмиграции, а также в имитируемой на уровне муниципального депутатства политической деятельности существовал всегда. До этих дней.

Ни Кремль, ни любой из россиян не знает сегодня, какой эффект может произвести это циничное надругательство над минимальной свободой выбора в условиях тотального экономического коллапса, избежать которого при такой хозяйственной политике практически невозможно. Боюсь, что во многом знании, когда оно к нам придёт, будет, как говорил Экклезиаст, «много печали». Потому что, закрывая все легальные методы влияния общества на власть, власть не оставляет обществу альтернативы бунту.