После визита Майи Санду в Киев молдавская тематика ожидаемо отошла на задний план, уступив место другим, более животрепещущим темам. 

Страхи по поводу возможной федерализации Молдовы и перенесения молдавского опыта на украинскую почву уступили место сдержанному оптимизму. И молдавский премьер, и новый министр иностранных дел Нику Попеску постарались сделать все необходимое для того, чтобы развеять негативные ожидания, повторяя от встречи к встрече, что федерализация Молдове не грозит, и что страна остается верной европейскому курсу. Даже молдавский президент Игорь Додон (с ним, собственно, и связаны эти опасения) сделал несколько заявлений, суть которых сводится к тому, что проект федерализации нереален, и что вопрос о статусе Приднестровья может рассматриваться только через полгода-год.

Действительно, полтора месяца пребывания у власти противоестественной, на первый взгляд, коалиции проевропейского блока ACUM и пророссийской Партии социалистов было посвящено демонтажу режима Демократической партии и олигарха Влада Плахотнюка. Кадровая перетряска коснулась практически всех государственных структур. Казалось бы, можно только порадоваться за соседей, которым, вероятно, удастся сделать шаг на пути к деолигархизации и построению подлинно демократического общества. А пророссийские симпатии Игоря Додона списать на традиционную молдавскую гибкость, позволяющую маленькому государству лавировать между крупными геополитическими игроками и получать преференции от каждого из них. Вот и сейчас, пока Еврокомиссия возобновляет бюджетную помощь для Молдовы, выделив стране
14,5 млн евро, Игорь Додон ведет в Москве переговоры о снижении цены на российский газ.

И все же, почему не оставляет ощущение тревоги в связи с происходящим в Молдове?

Прежде всего, настораживает роль России. Когда олигархический и клептократический российский режим вдруг проявляет заботу о «деолигархизации» других государств, тем более тех, которые он стремится вернуть в сферу своего влияния, это, по меньшей мере, вызывает подозрение.

Конечно, в истории случались парадоксы, когда Россия делала, на первый взгляд, бескорыстные и широкие жесты. Были такие моменты и в истории молдавского народа. В 1818 г. Александр І одобрил Устав об образовании Бессарабской области. Присоединенная Бессарабия управлялась Верховным советом, делопроизводство велось как на русском, так и на молдавском языках, в общем, некое подобие автономии. Но уже через 10 лет Устав отменили, и поводом к тому стали… коррупция и злоупотребления молдавских бояр. Заметим, что происходило это в николаевской России с ее всевластием бюрократии и мздоимством. А в 1831—1832 гг. в княжествах Молдавия и Валахия графом Павлом Киселевым был введен Органический регламент — по сути, их первая конституция. Но с вполне прагматической целью — обеспечить присутствие России в этих странах, все еще остававшихся вассалами Османской империи.

Это, конечно, глубокая история. Но ее уроки весьма поучительны. Посему обольщаться на счет российского бескорыстия в деле «деолигархизации» Молдовы не стоит. Россия не исчезла из постсоветского пространства, не исчезли ее интересы, не исчезли те, кто претворял эти интересы. Тот же российский вице-премьер Дмитрий Козак, который в 2003 г. был автором идеи превращения Молдовы в «ассиметричную федерацию», и который сыграл немаловажную роль в разрешении политического кризиса 2019 г. Пускай на встречах с молдавскими политиками он и не употреблял слово «федерализация», и не затрагивал проблему приднестровского урегулирования, это не означает, что его роль сводится к заботам о том, чтобы молдавские яблоки и вино своевременно попали на российский рынок.

Тем более что российские пропагандисты уже активно продвигают тезис о том, что Молдова — это та самая идеальная модель, которая бы позволила эффективно взаимодействовать Москве, Вашингтону и Брюсселю на постсоветском пространстве. И пусть даже это не соответствует истине, в действенности российской пропаганды мы уже имели возможность неоднократно убедиться. Это то, к чему стремится Россия — быть участником нового передела если не мира, то хотя бы Восточной Европы. В ее распоряжении гибкий инструментарий для достижения цели.

Кто сказал, что Россия обязательно будет идти напролом, действуя с помощью природного газа и «зеленых человечков»? Почему бы не примерить тогу миротворца, не продемонстрировать готовность способствовать в разрешении политических кризисов? А после Молдовы перейти к Украине.

Есть еще и спор о терминах. «Федерализация» была лозунгом сепаратистов в Украине. И резко негативное восприятие этого термина связано у нас как раз с памятью о событиях 2014-го и российской агрессии. Но там, где не приемлем термин «федерализация», подойдет термин «особый статус».

Напомним, в период политического кризиса в Молдове представители Демократической партии обнародовали документ, в котором, по их словам, были отражены предложения Игоря Додона по созданию коалиции между демократами и социалистами. Один из его пунктов гласил: «Стороны предпримут исчерпывающие меры к политическому урегулированию Приднестровского конфликта и мирной реинтеграции в Республику Молдова путем предоставления особого статуса Приднестровью, предусматривающего широкие законодательные и исполнительно-распределительные полномочия органам власти Приднестровья в политической, экономической и социально-культурной сферах при необходимости с введением федеративного устройства Республики Молдова».

Чуть позже на телеканалах, принадлежащих Владу Плахотнюку, было показано видео, где «человек, похожий на Игоря Додона», диктует помощнику Плахотнюка ту самую формулировку о «широких законодательных исполнительно-распределительных полномочиях» и добавляет: «Это Козак мне диктовал, когда я сказал, что мы не можем писать «федерализация». Исполнительно-распределительные полномочия в политической, экономической, социокультурной сфере».

Сейчас Игорь Додон объясняет, что он намеренно ввел в заблуждение лидера Демпартии: «Это предложение Плахотнюка, направленное русским в 2016 году. Федерализация нереальна для Республики Молдова. Цель была в том, чтобы он подписался», — заявил он в одной из телевизионных передач.

Так ли это, было ли предложение по особому статусу одним из шагов в большой игре, сказать сложно. А вот формулировка, продиктованная Козаком, сомнений не вызывает. Она четкая и продуманная. Не хотите федерализации? Получите особый статус с самыми широкими полномочиями. Все это не более чем игра слов.

Не получается сегодня? Что ж, мы готовы подождать. Полгода, год, например, до досрочных выборов, а может и немного дольше.

Самое интересное, что с формально-юридической точки зрения Приднестровье уже имеет особый статус в составе Республики Молдова. Еще в июле 2005 г. был принят закон «Об основных положениях особого правового статуса населенных пунктов левобережья Днестра (Приднестровья)». Часть 1 статьи 3 этого закона гласит: «В составе Республики Молдова учреждается автономно-территориальное образование с особым правовым статусом — Приднестровье».

Суть закона можно свести к трем ключевым положениям:

— Приднестровье имеет свой парламент и исполнительный орган, свою символику, три официальных языка — молдавский на основе латинской графики (в Приднестровье используют кириллическую графику, рассматривая латиницу как признак румынизации), русский и украинский. Внешние контакты «в экономической, научно-технической, гуманитарной областях» в порядке, предусмотренном законодательством Республики Молдова;

— суды, органы прокуратуры, Управление Службы информации и безопасности и Управление внутренних дел Приднестровья являются составной частью единой системы судебных инстанций и единой системы правоохранительных органов Республики Молдова;

— полномочия Верховного Совета Приднестровья и его исполнительного органа решаются путем переговоров, а разграничение полномочий между органами власти Молдовы и Приднестровья будут обозначены в отдельном законе об особом статусе.

Фактически принятый закон — это не столько урегулирование вопроса, сколько обозначение «красных линий», за которые не намерен переступать Кишинев, и приглашение к переговорам. На которые Тирасполь ответил отказом, мотивируя это тем, что закон был принят без участия приднестровских представителей.

И, тем не менее, закон этот не отменен. Но о нем почему-то не любят вспоминать.

Почему молдавский случай важен для Украины? После президентских и парламентских выборов в стране сложилась качественно новая политическая повестка дня. Руководство страны заявляет о намерении положить конец войне в Донбассе. Даже если предположить, что Москва пойдет на определенные уступки, прекращение огня и разведение сторон, — это всего лишь начальный этап. Гораздо важнее то, на каких условиях нам будут пытаться вернуть Донбасс. Скорее всего, это не будут предложения по федерализации. А вот «особый статус» — вполне. Тем более что он прописан в Минских соглашениях.

Конечно, не исключен и вариант «приднестровизации«, т.е. длительного существования сепаратистских анклавов с их последующей трансформацией в «де-факто государства». Но… В отличие от приднестровской ситуации, время будет работать против России. Сумма, в которую обошлось России содержание Приднестровья, неизвестна. Достаточно вспомнить о 6,2 млрд долл., которые эта непризнанная республика должна за потребленный российский газ. Юридически долг висит на Moldovagaz, но он относится к категории спорных. Содержание оккупированных территорий в Донбассе обходится явно дороже. Экономические и социальные проблемы в России накапливаются, поэтому сброс балласта сепаратистских анклавов может повлиять на ситуацию в стране. Однако «сбрасывать» Россия постарается на выгодных для себя условиях, чтобы оставить и Украину, и Молдову под своим контролем. И время поджимает. Поэтому как украинским, так и молдавским политикам рано успокаиваться.