ru 
Отличительными чертами молдавской политической жизни являются отсутствие стабильности, подвижность партийного спектра, слабость государственных институтов (а нередко и их «приватизация»), дефицит стратегии развития страны, пишет обозреватель.
В Молдове 1 ноября состоятся президентские выборы. В какой степени они изменят ситуацию внутри страны? Сегодня, когда мы наблюдаем заметное оживление политических процессов на всем постсоветском пространстве, ответы на эти вопросы нередко вписываются в более широкий контекст, уверен Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика» – для Sputnik Молдова.
Изменчивая неизменность молдавской политики
Без сравнения ситуации в Молдове с положением дел на Украине или в Беларуси не обойтись. Но понимание контекста полезно, прежде всего, для уяснения уникальности того или иного случая. И для объяснения возможных траекторий молдавского политического развития недостаточно пугать общественность призраком «цветной революции». Тем более, в новейшей истории этой страны были разные повороты. Направо и налево, в сторону России и в сторону Европейского союза. Надежды на пополнение евразийских интеграционных проектов за счет Молдовы сменялись разочарованиями и ожиданиями ее дрейфа в сторону Румынии, чтобы с ее помощью приблизиться к интеграции с ЕС.
При этом целый ряд сюжетов принципиальной важности оставались неизменными. Кто бы ни выигрывал те или иные выборы, а потом ни занимал бы высшие посты в иерархии республиканской власти.
За почти три десятилетия, прошедшие после распада СССР, так и не был разрешен приднестровский конфликт (если понимать под урегулированием достижение компромисса, а не тотальный разгром оппонента). Но это, не в последнюю очередь, не причина, а следствие незавершенности процесса формирования национально-государственной идентичности. Спор между молдавенистским и унионистским проектом еще не завершен. И в этом плане Молдова сильно выделяется на фоне других постсоветских государств.
Отличительными чертами молдавской политической жизни являются отсутствие стабильности, подвижность партийного спектра, слабость государственных институтов (а нередко и их «приватизация»), дефицит стратегии развития страны. Вопрос не в том, что у Кишинева есть какие-то мощные национальные интересы, которые бы резко противоречили, к примеру, подходам Москвы. Проблема как раз в обратном — в их размытости. На том же приднестровском направлении, которое, казалось бы, имеет стратегическую важность для страны, политический класс республики не выработал до сих пор единого подхода. И есть сильные сомнения, что 2 ноября или после вероятного второго тура выборов ситуация с этими неизменными чертами молдавской политики претерпит значительные трансформации. И это, на самом деле, намного важнее, чем фамилия возможного бенефициара избирательной кампании.
Не Россия и не Беларусь
Пытаясь разобраться в значении президентских выборов в Молдове, нужно уяснить себе несколько важных моментов, без которых продолжение разговора на эту тему стало бы бессмысленным. Молдавская модель — это парламентская республика. Глава государства не обладает в ней той полнотой полномочий, которые есть у президентов России или Беларуси.
Конечно, многое в новейшей молдавской истории зависело от личности главы государства, а также политических раскладов, которые то выдвигали президента в первые лица республики, а то, напротив, превращали в номинальную фигуру.
Так, Петр Лучинский, начав свою каденцию всенародно избранным лидером страны, к четвертому году правления, превратился в «молдавскую королеву». Парламентско-президентская республика была трансформирована в чисто парламентскую, и вплоть до 2016 года прямого всенародного избрания президента в стране не было. Но Владимир Воронин на протяжении восьми лет своего правления был реальным лидером страны, хотя формально и являлся президентом парламентской республики.
Казалось бы, возвращение прямых выборов главы государства должно было повысить его легитимность и политический вес. Но достаточно вспомнить, как Игорь Додон после избрания на протяжении более трех лет своей первой легислатуры боролся за право претендовать на лидерство в стране. Получая от высшей судебной инстанции в республике лишение полномочий и наталкиваясь на жесткое противодействие в парламенте и в правительстве. Только к концу 2019 года президенту удалось получить тот кабинет, который он с известными оговорками мог бы назвать «своим».
В этой связи, очевидно, что, признавая важность президентских выборов, нельзя не заметить, что без успешной парламентской кампании их итоги трудно рассматривать, как тотальный успех хоть Игоря Додона, или его главного оппонента — лидера партии «Действие и солидарность» Майи Санду.
И неслучайно варианты роспуска нынешнего состава парламента и проведения новых выборов рассматриваются обоими кандидатами. Санду в большей степени заинтересована в выстраивании властной системы «под себя». Тем более что некоторыми успехами в нынешнем году она может похвастать. Потеряв контроль над правительством год назад, в апреле Санду укрепила свои позиции в Конституционном суде, который возглавила Домника Маноле, близкая правой оппозиции.
К слову сказать, эта инстанция — важный инструмент во внутримолдавских раскладах. КС может использоваться и как рычаг для парламентских процедур, и как возможный решающий аргумент, если разговор зайдет о продвижении на приднестровском направлении. Ведь любые договоренности о статусе Приднестровья, если таковые не будут соответствовать имеющемуся молдавскому законодательству, могут стать не просто причиной недовольства той или иной партии, но и импичмента главы государства. КС в этом плане — мощный ресурс.
Таким образом, формирование любой властной коалиции в Кишиневе – это, помимо президента, парламент, определяющий также и состав кабмина, Конституционный суд, прокуратура, мэрия столицы. Молдавская политика полиархична. Это не плохо и не хорошо. Это значит, что, к примеру, даже неуспех Додона не закрывает ему окон и дверей для сохранения влияния в том или в другом качестве. И, напротив, его выигрыш даже в первом же туре не гарантирует вступления страны в ЕАЭС или полный разворот в сторону Москвы. Полномочий для этого не хватит, президентский успех должен быть дополнен парламентским и правительственным.
Приход же к власти кандидата от правой оппозиции на фоне извечных завышенных ожиданий практически с первого же дня программирует ей непростое (как минимум) политическое бытие. Далеко не факт, что все гипотетические попутчики Санду (Андриан Канду или Павел Филип) станут ее надежными союзниками и их ждет успех на социально-экономической ниве или в деле урегулирования застарелого приднестровского конфликта.
Более того, в случае новых парламентских выборов нет никаких гарантий, что правые получат нужный им результат.
Внешний фактор и Приднестровье
Да, Республика Молдова не принадлежит к числу ведущих международных игроков. В то же время ее значение ни в коей мере нельзя недооценивать. Она находится на границе постсоветского пространства и Европейского союза, а ее территория, расположенная между Румынией и Украиной, в последние три десятилетия не раз становилась ареной и конкуренции, и кооперации между Западом и Россией.
Само возникновение постсоветской молдавской государственности оказалось зарифмовано с приднестровским конфликтом, имеющим большое значение как для российской политики на просторах бывшего СССР, так и для отношений между РФ и Европейским союзом (в меньшей степени США). Украинский кризис последних лет придал приднестровскому конфликту дополнительную остроту (непризнанная Приднестровская Молдавская республика имеет порядка 400 км общей границы с Украиной), особенно в контексте отношений между Москвой и Киевом.
Молдова является стратегическим партнером ЕС (она стала первой страной СНГ, гражданам которой для поездок в государства Евросоюза не требуется виза). США же рассматривают молдавский кейс во многом как продолжение своей балканской повестки. В этом контексте совсем не случайна недавняя поездка американского посла в РМ Дерека Хогана в Тирасполь, где приднестровское урегулирование преподносилось в сравнительном контексте с разрешением косовского вопроса.
Кто более предпочтителен основным внешним игрокам? Для США и ЕС Майя Санду намного ближе. За нее говорит и ее последовательная прозападная риторика, и отсутствие наработанных связей с Москвой, и «румынофильство», и обучение в Школе государственного управления в Гарвардском университете, и опыт работы советником исполнительного директора Всемирного банка. Москва рассматривает Игоря Додона в качестве наиболее оптимального и предсказуемого партнера, который на протяжении четырех лет позиционировал себя, как сторонника сближения с Россией и евразийской интеграции. Можно также упомянуть определенный интерес американского посольства к Ренато Усатому (в августе нынешнего года посол США посещал Бельцы и встречался с этим политиком). Но это, скорее, объясняется тем, что западные партнеры Санду видят мэра второго по величине молдавского города, как спойлера на выборах.
Если судить по тому, что в комментариях и заявлениях американских и европейских политиков по Молдове лейтмотивом звучит тема «честных выборов», то сценарий оспаривания успеха Игоря Додона выглядит весьма вероятным. Правые политики и сами безо всякой внешней поддержки готовы к такому варианту, но и США с Евросоюзом могут такую инициативу поддержать. Только вот действия в этом направлении вряд ли будут стратегически эффективными.
Уже сегодня активно раскручивается тема «приднестровских голосов». Следует отметить, что на последних парламентских выборах в феврале 2019 года имел место нетипично высокий уровень явки избирателей из Приднестровья: проголосовало почти 37 тыс. чел. (10% от общего количества приднестровских избирателей). Очевидно, что власти Приднестровья сыграли в этом важную роль, заботясь о нужном для них результате в Кишиневе. Конфронтационной модели в Тирасполе откровенно опасаются. Но такое голосование в ноябре 2020 года может оказаться в центре предвыборных баталий. Казалось бы, такая активность жителей с левого берега Днестра стратегически выгодна Молдове, ведь данный регион рассматривается как неотъемлемая часть страны. Проблема только в том, что настроения этих граждан далеко не всем в Кишиневе нравятся.
Но эксплуатация приднестровской темы в тактических конъюнктурных целях может лишь закрепить раскол между двумя берегами, а не исправить его.
Риторический вопрос, нужно ли это любому молдавскому политику, вне зависимости от его политических воззрений.
