Что за этим скрывается, сказать сложно, хотя градус напряженности крайне высок. Фактически Турция за последние несколько недель потеряла убитыми военнослужащих вполне сопоставимо со всем прежним периодом сирийской войны и своим участием в ней.
Пожалуй, был только один короткий момент, когда турецкие военные потеряли значительное число своих военных — в ходе боевых действий за Аль-Баб ровно три года назад. Тогда протурецкие боевики находились буквально в шаге от поражения в боях с ИГИЛ, который не просто защитил Аль-Баб, но и буквально разгромил несколько наступающих группировок боевиков. Спасли положение регулярные турецкие военные. Кстати, примерно тогда и попали в плен два турецких солдата, которых ИГИЛ показательно сжег заживо в крайне живописном ролике. Турция не признала участие своих регулярных сил в боях, но по разным данным понесла впечатляющие потери порядка сотни военнослужащих только убитыми.
Теперь потери скромнее, но тоже достаточно большие для идущей прокси-войны, где в основном воюют марионетки — протурецкие боевики с одной стороны, а с другой — проиранские террористические формирования и сирийская армия, по своему составу мало чем отличающаяся от тех же боевиков. Военные советники, конечно, тоже гибнут, но в единичных случаях. Поддержка регулярными войсками в прокси-войне — признак провала. Турция, безусловно, провалилась в Идлибе, по какой причине у Эрдогана очевидный нервный срыв.
Объяснение происходящему на поверхности: Турция переломила ситуацию в Ливии, разрушив планы Хафтара и стоящих за ним Саудовской Аравии, Египта, России и ОАЭ на захват Триполи. Турки перебросили из Сирии значительное количество сирийских боевиков, рассчитывая на астанинские договоренности и существующее статус-кво. Однако Асад (понятно, что как прокси-сила, он несубъектен, а решение за него принимали Кремль и Тегеран) начал наступление в Идлибе, воспользовавшись тем, что наиболее организованные и боеспособные силы боевиков находятся в Ливии. Поэтому Эрдогану и пришлось вводить регулярную армию, которая, понятно, несет серьезные потери. А это создает напряженность уже между Эрдоганом и его генералами, которые не готовы закрывать политические просчеты, допущенные руководством.
Тем не менее ситуация подходит к своей кульминации. Риски прямых столкновений резко возрасли, и если потери турецких военных будут высокими, вполне возможен сценарий, когда решения начнут приниматься уже непосредственно тактическими командирами, а там эскалация пойдет по нарастающей.
Эрдоган перебросил в Идлиб достаточное количество своих военных вместе с серьезной техникой и артиллерией. И, понятно, не в состоянии со своей «колокольни» контролировать все подразделения. А значит, вероятность срыва ситуации сейчас крайне велика. Поэтому нон-стопом идут переговоры и с Путиным, и с европейцами, и с США, однако ключевая проблема теперь в том, что Сирия и Ливия — это не две разных войны, а одна. И все договоренности по Идлибу теперь нужно увязывать еще и с ливийской ситуацией. Что, понятно, усложняет обстановку и создает комплекс крайне жестких противоречий. Не только для Эрдогана, конечно.
У Турции есть в сирийской войне своя собственная «красная черта», которая вынудит Эрдогана к прямому конфликту с сирийской армией, минуя своих прокси. Если оборона боевиков начнет рассыпаться даже на локальном участке, затыкать ее придется уже турецким военным — и тогда прямое столкновение неизбежно. А за ним, понятно, по цепочке пойдут и столкновения с советниками сирийцев — российскими и иранскими. Решение перейдет окончательно в военную плоскость, чего пока все пытаются избежать. Но логика конфликта неумолима — если политики не могут договориться, то за них решение проблемы перейдет к военным. И времени на всё остается не так уж и много.